Уменье быть в толпе собою

Эти строки Киплинга всплывают в памяти, когда читаешь книги Глеба Николаевича Голубева (1926 – 1989), написанные в переменчивые и временами шумные в советской прозе 50-е – 80-е годы. Не всегда простые: то оттепель, то лёгкие заморозки, то унылый затяжной застой. Но как бы ни кипели литературные страсти, сколько бы ни чередовались, быстро сменяя друг друга очередные художественные увлечения и настроения, Глеб Голубев неспешно публиковал книгу за книгой, такие, казалось бы, негромкие, совсем не на злобу дня. Найдя свою тему в литературе, он ни разу не изменил ей, не польстился на что-то броское. Этот основательный, скромный и замкнутый человек любил приводить слова Конфуция: «Лучше зажечь маленькую свечку, чем проклинать темноту» – так он старался и жить, и работать.

Даже внутри обширного пласта литературы с довольно размытыми очертаниями, который принято условно обозначать как «приключенческий жанр», Глеб Голубев занимал совершенно особое место – он был практически единственным из шумной братии писателей-фантастов, «приключенцев», как они себя именовали, кто последовательно, от книги к книге, занимался одним: пытался увлечь читателя романтикой научного поиска, смелыми интересными гипотезами, заинтересовать неразгаданными тайнами. Книги его были рассчитаны, в первую очередь, на подростков с их любознательностью, пытливостью, свежим восприятием окружающего мира. «Начните с маленького, – советовал юным читателям Глеб Николаевич в конце одной из своих книг, – и потом вы уже не остановитесь, будете идти от тайны к тайне, от открытия к открытию… У загадок науки замечательное свойство. Чем быстрее их разгадывают, тем больше их остаётся».

Глеб Голубев в течение многих лет оставался, пожалуй, единственным в советской приключенческой литературе, кто занимался именно научными приключениями: книги его густо нашпигованы научным знанием, сведениями, за достоверность которых всегда можно поручиться. Солидные монографии обычно громоздились на рабочем столе писателя, и каждая деталь, каждая мелочь тщательно проверялись, что требовало огромной эрудиции, строгой научной добросовестности. Но сообщались читателю эти научные сведения легко, ненавязчиво, словно бы между делом, и книги Глеба Голубева читались на одном дыхании. Немало способствовал этому и увлекательный, нередко детективный, сюжет. Именно в этом сочленении таких, казалось бы, разнородных начал – своеобразие повестей Глеба Голубева, то, что выделяет его как писателя в безбрежном море научно-фантастической и приключенческой литературы. В его произведениях сама форма – увлекательные, необычные путешествия, научный поиск – работала на главную задачу автора: заинтересовать новое поколение пытливых исследователей.

Своя тема, свой голос были найдены не вдруг; к моменту публикации в 1956 году своей первой повести «Золотая медаль Атлантиды» Глеб Голубев уже поработал журналистом: сначала в журнале «Крестьянка», где одно время заведовал отделом науки, а потом разъездным корреспондентом журнала «Вокруг света» – в общей сложности больше пяти лет. Но это не было случайным совпадением: увлечённость наукой, мечты об интересных путешествиях – это шло у него из детства, было предопределено и воспитанием, и всем строем семьи, в которой он вырос.

Глеб Голубев родился в 1926 году в тихом русском городе Твери. Он был поздним ребёнком и рано, в восемь лет, остался без отца. Его воспитала мать, Иоганна Робертовна, которую чаще называли просто Аней, в девичестве носившая фамилию Эльцберг – её происхождение и многочисленная, интересная родня сыграли огромное, если не определяющее значение в жизни Глеба Голубева. Главным человеком был, конечно, отец Иоганны Робертовны, Роберт Генрихович Эльцберг, всегда остававшийся непререкаемым авторитетом для уже выросших детей. Он родился в 1843 году в семье служившего в Ренненском лесничестве в Курляндской губернии (территория нынешней Латвии) титулярного советника Генриха Эльцберга и, хотя прожил всю жизнь в России, родным языком до конца дней считал немецкий. Роберт Генрихович продолжил дело отца: он окончил Императорский лесной институт в Санкт-Петербурге и прошёл в Лесном ведомстве все ступени служебной лестницы – от низшей до главы губернского Лесного комитета в Твери, занимавшегося охраной лесов всей Верхней Волги. Семья – у Роберта Генриховича и Ольги Романовны родилось четверо сыновей и трое дочерей – несколько раз переезжала: Петрозаводск, Вятка (там Эльцберг возглавлял вятскую Контору государственных имуществ) и наконец Тверь.

Р.Г.Эльцберг с сослуживцами (третий справа во втором ряду). 1890-е годы.

За свою службу Роберт Генрихович был награждён четырьмя орденами, имел чин действительного статского советника и вплоть до 1917 года состоял в Твери губернским гласным. Был он заядлым охотником: ещё в Петрозаводске входил в правление Общества охотников, а в Твери стал одним из трёх его старшин и казначеем. Эльцберга знали и как автора научных трудов, и как изобретателя горно-таёжных лыж оригинальной конструкции, – в общем, как человека творческого, с широким кругом интересов. Одним из его увлечений была археология – Роберт Генрихович состоял в Твери действительным членом Общества любителей археологии и естествознания. Увлечение наукой передалось и его детям: двое из сыновей Роберта Генриховича, Роберт и Евгений, получили высшее техническое образование и стали инженерами-механиками. Роберт работал директором писчебумажной фабрики в Калужской губернии, а Евгений – инженером-механиком на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге, писал научные работы по устройству судовых механизмов. И даже одна из дочерей Роберта Генриховича, Ольга, закончила Высшие женские естественно-научные курсы в столице и преподавала в гимназии географию и космографию – семья придерживалась передовых взглядов.

Дети Р.Г. Эльцберга, Иоганна и участник сражения при Цусиме Александр. 1910-е годы.

Так стоит ли удивляться тому, что и внук Роберта Генриховича, Глеб, всю свою жизнь связал с наукой, разгадкой её тайн? Роберт Генрихович умер в 1929-м, когда Глебу было всего три года, но оставалась память о нём, оставался созданный им настрой в семье, сложная система эмоциональных и нравственных отношений друг к другу, к окружающему миру. И Глеб Голубев не только долгие годы хранил шкуру волка, убитого когда-то Робертом Генриховичем на охоте, – он помнил всё, что знал от матери и близких о кругозоре и увлечениях дедушки, хранил любовь и уважение к нему, бережно поддерживаемые Иоганной Робертовной и её родными. Он весь пошёл в материнскую родню – по-немецки аккуратный, точный, обязательный, выдержанный. И он гордился ими.

Весной 1941-го Глеб закончил восьмой класс. А в октябре Калинин (советское название Твери) был захвачен немцами. Когда они оказались на подступах, Иоганна Робертовна с сыном пешком ушли из города.

Иоганна Робертовна Голубева, урождённая Эльцберг

По поручению Облоно (Областного отдела народного образования) мать Глеба, возглавлявшая в этом учреждении сектор статистики, принимала участие в эвакуации детских домов из прифронтовой полосы. С одним из них уехала на Урал и она сама с сыном. И там, в небольшом городке Асбесте Свердловской области, началась для него самостоятельная трудовая жизнь: днём работа в колхозе, ведь надо было помогать матери, работавшей в детском доме, по вечерам – занятия в ФЗО. Окончив его и получив первую в жизни рабочую профессию, Глеб Голубев работал сначала машинистом рудничного электровоза, затем начальником смены, потом нормировщиком. Так пролетели два года, и пришло время идти в армию. Но война была уже на исходе, да и со зрением у него оказались проблемы, так что отслужил Глеб Голубев положенные два года писарем в запасном стрелковом полку здесь же, на Урале, в небольшом городке под Челябинском.

Г.Н.Голубев с матерью в родном Калинине. Вторая половина 1940-х годов.

А потом, после демобилизации, снова были дом, родной Калинин, куда к этому времени уже вернулась мать; были работа в местном радиокомитете диктором, а потом литературным сотрудником, окончание экстерном школы и наконец поступление на сценарный факультет Института кинематографии в Москве, о чём впоследствии Глеб Голубев не раз пожалеет, считая эти годы потерянными.

К окончанию института он был уже женат, воспитывал сына и казался вполне определившимся в жизни человеком. Однако сложилось иначе. Первый брак скоро распался, да и профессиональные интересы несколько сместились. Ещё в годы учёбы во ВГИКе проснулась в нём полузабытая детская тяга к путешествиям и открытиям. Он стал подрабатывать на жизнь журналистикой, всё больше и больше увлекаясь тем, что так скучно и сухо называют «популяризацией науки». Сначала это была внештатная работа в журнале «Крестьянка», потом его зачислили на должность литературного сотрудника.

Татьяна Александровна Голубева, жена писателя. 1950-е годы.

Работая в «Крестьянке», познакомился Глеб Голубев с молодой журналисткой, которая через несколько лет станет его женой. Они прожили вместе больше тридцати лет; и это была хорошая жизнь.

Татьяна Александровна. Конец 1960-х годов.

Они понимали и дополняли друг друга – порывистая, горячая Татьяна Александровна и сдержанный, уравновешенный Глеб Николаевич; несмотря на разность характеров, они совпадали в главном, а взгляды и оценки их, как правило, сходились. Они были ровесниками, однако он был мудрее, начитаннее, и, может быть, поэтому казался старше, а для неё, конечно, всегда был непререкаемым авторитетом.

Вскоре Голубев стал разъездным корреспондентом журнала «Вокруг света»; одна за другой следовали увлекательные командировки.

На рыболовецком траулере. Конец 1950-х годов.

«Отправишься в море с учёными на большом экспедиционном судне, каковое с полным правом можно назвать плавучим институтом, или с рыбаками на траулере – и возвращаешься с богатым уловом занимательных историй, новых тем и сюжетов, – вспоминал впоследствии Глеб Голубев. – А отважные, весёлые люди, с которыми ты ходил в плаванье, становятся героями подсказанных ими книг». Он много плавал на судах рыборазведки или просто рыболовных, и, возможно, именно тогда возникали у него сюжеты повестей «Гость из моря», «Письмо с того света», «Секрет «Лолиты». Командировка по заданию редакции «Вокруг света» в Крым с археологами-аквалангистами, по всей видимости, подсказала сюжет повести «По следам ветра», а поездка в Узбекистан – повесть «Долина, проклятая Аллахом».

Командировка по заданию редакции. Конец 1950-х годов.

Работа в журнале «Вокруг света» и сама по себе была прекрасной школой. Но дело было не только в ней – в журнале сложилась удивительная обстановка доброжелательности и заинтересованного участия, которую всячески поддерживал главный редактор «Вокруг света» Виктор Степанович Сапарин. В 50-е годы здесь печатались тогда ещё только начинавшие Д. Биленкин, К. Булычёв, О.Куваев. Здесь же, на страницах любимого журнала опубликовал в 1956 году свою первую научно-фантастическую повесть «Золотая медаль Атлантиды» и Глеб Голубев. Повесть, где рассказывалось о предистории воображаемого открытия затонувшего материка, находке монеты атлантов и связанных с нею чудесах, была сразу замечена, и не только в нашей стране: её перевели в ГДР и целый месяц «Золотая медаль Атлантиды» печаталась подвалами в газете «Берлинер Цайтунг». Молодые фантасты любили собираться в маленьком и тесном зальце выпускавшего журнал «Вокруг света» издательства «Молодая гвардия» с благословения и поддержки С.Г. Жемайтиса, возглавлявшего Редакцию научной фантастики и приключений. «Никаких предварительных планов и регламента, – вспоминал Глеб Голубев, непременный участник этих сборищ. – Мы читали и обсуждали (порой весьма ядовито) свои рассказы, просто какие-то интересные научные проблемы и гипотезы, встречались с интересными людьми: учёными, путешественниками. Помню, что нашим гостем был С. Лем, приехавший в Союз. Всё это было весьма полезным для самоопределения каждого из нас и выработки своего направления, творческой дорожки, которая отличала бы тебя от других». На эти вечера заглядывали уже начинавшие становиться известными А. Стругацкий, А. Днепров, С. Гансовский, Е. Парнов. Нам сегодня непросто представить себе литературную атмосферу тех лет, горячие, до хрипоты, споры, диспуты, творческие встречи и семинары, участники которых были уверены – только от них зависит судьба любимого жанра, научной фантастики. Жанр этот тогда в общем-то только формировался и, может быть, поэтому вызывал особенно жаркие споры. «Сейчас развивается новая наука, наука о будущем – футурология, – писал А. Днепров, один из зачинателей советской послевоенной фантастики. – Я убеждён, что одним из элементов футурологии должна быть научная фантастика. Труд литератора-фантаста сомкнётся с трудом учёных-футурологов и станет поэтому полезным вдвойне».

А ведь это были нелёгкие для фантастики годы, когда на неё косо смотрели чиновники от литературы и многие критики упрекали писателей в отрыве от действительности и чрезмерном увлечении научно-технической фантастикой, тем более что некоторые зачинатели жанра были учёными или изобретателями. А молодых писателей переполняли оптимизм и вера в научно-технический прогресс, призванный, как им тогда казалось, привести человечество к счастью.

Уже тогда внутри жанра наметились разные тенденции. В первые послевоенные годы преобладала познавательная фантастика, адресованная, прежде всего, подросткам; фантастико-приключенческий роман, который, как правило, был историей открытия; искала новые формы и социальная фантастика. И среди этого многообразия возможностей надо было найти свою дорожку.

Выступление по телевидению (круглый стол, посвящённый приключенческой литературе). 1966 год.

Много лет спустя Глеб Голубев напишет о своём первом произведении: «В этой повести уже определились основные принципы, которым я следовал во всей своей дальнейшей работе: интерес к «земным» загадкам, стремление заинтересовать читателя ими и красотой мира; динамичный, занимательный сюжет, насыщенный приключениями и неожиданными поворотами действия, нередко с элементами детектива. Я старался следовать тому направлению, начало которому положил великий отец наш – Жюль Верн своими классическими «Необычными путешествиями», как назвал он серию своих бессмертных романов». Непростую задачу поставил себе писатель: рассказать о непознанном, о загадках науки так, чтобы они стали интересны юному читателю, чтобы возникало у него желание разгадать их. При этом рассказать так, чтобы читать о науке было захватывающе интересно, чтобы читатель не мог закрыть книгу, не добравшись до последней страницы!

С юными читателями в подмосковном пионерском лагере. 1970-е годы.

Передать романтику поиска, радость открытия, ждущего учёного в самый неожиданный момент и в самом, казалось бы, неподходящем для этого месте – не в лаборатории, а, скажем, при сносе старого дома на городской окраине (повесть «След Золотого Оленя»).

Круг интересов Глеба Голубева был разнообразен: его неудержимо притягивали загадки археологии – вот где отозвались в нём увлечения дедушки, Роберта Генриховича Эльцберга, действительного члена Общества любителей археологии и естествознания! – непрочитанные страницы из жизни древних скифов («След Золотого Оленя») и цивилизация майя («Следствие сквозь века»), загадки, оставленные грядущим поколениям древними египтянами («Тайна пирамиды Хирена»). И всегда – увлекательный сюжет и скрупулёзная точность деталей, научная достоверность, – сочетание, ставшее «фирменным знаком» книг Глеба Голубева. Но больше всего занимали писателя тайны, так или иначе связанные с морем. Это могла быть и работа археологов-аквалангистов, неожиданно проливающая свет на одну из загадок прошлого – таинственное исчезновение восставших скифов, сподвижников Савмака. И попытка предложить собственное объяснение таинственным явлениям – в районе Бермудского треугольника («Пасть дьявола») или не менее таинственному явлению – «летучим голландцам», покинутым командою кораблям, которые время от времени встречают моряки («Секрет «Лолиты»).

Подарок читателю.

Загадки науки неотделимы от судеб людей, все силы, а иногда и жизнь, отдавших их раскрытию. Неудивительно поэтому, что среди книг Глеба Голубева есть несколько, посвящённых великим учёным: «Улугбек» о выдающемся учёном и просветителе Востока и «Житие Даниила Заболотного» (обе в популярной серии «ЖЗЛ») о русском враче-микробиологе, необъятно много сделавшем для науки, но главным делом своей жизни считавшем доказательство собственной теории о том, что чуму переносят дикие грызуны. Вскоре после публикации в 1962 году этой книги Глеб Николаевич получил, к своему изумлению, письмо, адресованное Заболотному: поскольку повествование в книге ведётся от первого лица, один из учеников великого микробиолога решил, что сообщение о смерти Заболотного оказалось ложным. Насколько же зримым и узнаваемым получился у писателя образ учёного, если даже человек, работавший с Заболотным бок о бок, был введён в заблуждение!

Глеб Николаевич. 1981 год.

В последние годы жизни писатель увлёкся тайнами, которые хранит русская история. Вот, например, загадочная фигура – Мирович, подпоручик Смоленского полка, казнённый за попытку организовать заговор с целью освободить из Шлиссельбургской тюрьмы бывшего Российского императора Иоанна Антоновича. Фигура эта не раз привлекала писателей: назовём лишь одноимённый роман Г. Данилевского и «Емельян Пугачёв» Вяч. Шишкова. В повести «Шлиссельбургская нелепа» с подзаголовком «попытка доследования одной тёмной истории», Глеб Голубев предлагает свой вариант интерпретации заговора Мировича.

Основываясь на анализе и сопоставлении многочисленных исторических исследований – со свойственной ему добросовестностью и скрупулёзностью поднял Глеб Николаевич все доступные работы на эту тему, от исторического исследования, опубликованного в «Русском архиве» в 1867 году, до сохранившегося плана пьесы о Мировиче, задумывавшейся малоизвестным литератором XIX века, – писатель высказывает предположение о причастности к убийству Иоанна Антоновича правительства Екатерины II.

Последняя книга.

Последним увлечением Глеба Николаевича стала история русских мореплавателей, участников Великой Северной экспедиции (1733-1743), осуществившей научное открытие Сибири. Обычно Великую Северную экспедицию связывают с именем В.Беринга, с его плаванием к берегам Америки. Но столь многотрудное предприятие не было бы возможным без подвижнического труда отрядов, разбросанных по всей Сибири, отделённых от штаба экспедиции тысячами вёрст бездорожья, тайги и тундры. Немногие участники этого похода известны потомкам, да и то лишь потому, что имена их сохранились на географических картах (и порой только самых подробных): остров Чирикова, берег Василия Прончищева, бухта Марии Прончищевой, пролив Дмитрия Овцына, остров Шумагина – всех не перечислить. Но что стоит за этими названиями? Какие судьбы, какие характеры, какие переживания? Увидеть за ними личность, живого человека, рассказать о каждом из них; и не только о них, но и о рядовых матросах, солдатах, корабельщиках, имена которых сохранились в архивах, – вот какую задачу ставил себе писатель, вот что считал он делом части. Неудивительно, что книга «Колумбы Росские» писалась восемь лет; восемь лет кропотливого собирания материала – монографии, полузабытые исследования и, конечно, архивы, хранящиеся там документы экспедиции, свидетельства её участников. Недаром все критики в один голос отмечали безупречную историческую достоверность книги, а один из них заметил: «Никто сейчас больше Г. Голубева об этой экспедиции и не знает».

Книге «Колумбы Росские» было суждено стать последним произведением Глеба Николаевича – авторские экземпляры он получил всего за неделю до смерти. Двадцать первая его книга… А годом ранее писал он одному из своих редакторов: «Судя по количеству переводов и писем читателей, смею думать, что работал не напрасно». Действительно, почти все его книги не только по несколько раз выходили в нашей стране, но и переводились за рубежом. Сколько же пытливых умов позвано им в нелёгкий, может быть, опасный, но увлекательнейший путь научного поиска! Сколько свечек зажег писатель, освещая кому-то его единственную дорогу!

Свою последнюю книгу Глеб Николаевич Голубев закончил цитатой из «Синей птицы» Метерлинка. Закончим ею и мы: «Мёртвые, о которых помнят, живут так же, как если бы они не умирали».